ТУР ПО МИРУ
Итак, мы покидаем Дакку, устав глотать пыль и грязь этой гигантской многомиллионной Вавилонской башни. В Бангладеш ведь есть и другие замечательно пыльные места, например, оживленные трассы и проселочные дороги. В Дакку мы вернемся под вечер, но сегодня нас ждет другая пыль, более благородная и даже возвышенная — пыль времени. А трассы и дороги… Они нам нипочем, ведь у нас есть машина с водителем… как же его… Имя-то я и не помню. Надо же как-то назвать человека. Ладно, открываем список бенгальских имен: как вам Насиб? Или Рам? Мне нравится второе, покороче, пусть будет Рам.
Вот Рам вывозит нас из Дакки, застревая и дергаясь в пробках, но мы не дергаемся — людям, идущим навстречу тайне заброшенного города, нервничать и дергаться не полагается! Это противоречит самой философии романтических руин. Но у Рама был свой взгляд и на романтику, и на наши планы.
Хеопс, Хефрен и Микерин у подножия Пирамиды
Поселек Борпа, развлекательный парк «Пирамида», 15 км к востоку от Дакки
Хефрен и Микерин. Хеопс!
Хеопс. А?!
Хефрен и Микерин. Смотри-ка, пирамида!
Хеопс. Ну?
Хефрен и Микерин. Что «ну»? Что скажешь?
Хеопс. А чего сразу я?
Хефрен и Микерин. Ты главный!
Хеопс. Ну, не знаю… мелкая какая-то.
Хефрен. И, кажется, какая-то недостаточно треугольная.
Микерин. Ты чего несешь? Как это?
Хефрен. Ну, треугольная, но какая-то не такая, как должна быть. И мелкая, точно! Наши больше!
Микерин. Наши большие, но по пять за вход, а эта маленькая, но по три. Наверно.
Хефрен. Мы что, платить будем?
Микерин. Нет, конечно, туристы пусть платят, фараонам вход бесплатный.
Хеопс. А это кто такие? (показывает на скульптуры).
Хефрен и Микерин. Англичане. Ну те, что Тутанхамона ограбили.
Хеопс. А здесь они что делают?
Хефрен и Микерин. Кто их знает? Тоже, наверно, грабят.
Хеопс, Хефрен и Микерин внутри Пирамиды
Хеопс. Не, не ограбили, молодцы англичане, все мумии на месте!
Хефрен. Елы-палы, вот это мумии!
Микерин. Какая пирамида, такие и мумии!
Хефрен и Микерин. Хеопс!
Хеопс. А?!
Хефрен и Микерин. Что скажешь?
Хеопс. А чего сразу я?
Хефрен и Микерин. Так ты главный!
Хеопс. А как по-древнеегипетски будет «Fuck»?
Хефрен и Микерин. Не знаем.
Хеопс. Вот и я не знаю…
Кроме «древнеегипетской» пирамиды в детском развлекательном парке в Бангладеш имеется и собственный Тадж-Махал. Находится он рядом с «Пирамидой», но если в детском парке мы не увидели ни одного ребенка, да и вообще никого, кроме работников, возле Тадж-Махала народ гулял, фотографировался и, наверно, любовался.
В отличие от оригинала маленький Тадж построили быстро, за пять лет, с 2003 по 2008. Высокая комиссия Индии была возмущена фактом строительства до глубины души. И даже собиралась судиться с автором копии. Но потом передумала. А если бы не передумала, это могло бы выглядеть так.
Протокол судебного заседания по делу о нарушении авторских прав
Истец: Высокая комиссия Индии (далее ВК Индии)
Ответчик: Ахсанулла Мони, кинорежиссер, Бангладеш
Свидетели: российские туристы
Судья. Истец, поясните суду, в чем суть вашего иска?
ВК Индии. Как в чем, ваша честь?! Этот Ахсанулла Мони построил копию нашего Тадж-Махала!
Судья. И что?
ВК Индии. Как что? Если все кому не лень начнут строить Тадж-Махалы, это ж… это ж… Тадж-Махалов не напасешься! Это нарушение авторских прав!
Судья. А чьи права нарушены?
ВК Индии. Э… Шах-Джахана, мы полагаем.
Судья. Для дачи показаний вызывается Шах-Джахан!
ВК Индии. Ваша честь, Шах-Джахан не сможет присутствовать.
Судья. Почему?
ВК Индии. Он умер, ваша честь!
Судья. Какой ужас! Ответчик, у вас есть что сказать суду?! Вы своим необдуманным строительством человека до смерти довели! Покайтесь!
Ахсанулла Мони. Ваша честь, я не доводил!
ВК Индии. Он не доводил, ваша честь, покойник уже давно скончался.
Судья. Давно?
ВК Индии. Триста лет тому назад.
Судья. Что вы мне тогда голову морочите! Ответчик, давайте, что у вас там. Вы Тадж-Махал построили?
Ахсанулла Мони. Мини-Тадж-Махал.
Судья. Зачем?
Ахсанулла Мони. Как зачем? Все для людей, ваша честь, все для людей! Все за свой счет, ваша честь, все за свой счет! Пять лет жизни, 56 миллионов долларов!
Судья. Это я понял, я не понял, зачем?
Ахсанулла Мони. Так Бангладеш бедная страна, не все могут посмотреть настоящий Тадж-Махал, я подумал, пусть хоть такой посмотрят, попроще.
Судья. Понятно. Для дачи показаний вызываются свидетели! Вы туристы?
Туристы. Да!
Судья. Ваше имя Гурина?
Туристка. Э… Ну, можно и так сказать.
Судья. А фамилия ваша?
Туристка. Э… Я бесфамильная.
Судья. А вы? Ваша фамилия Дмитрий?
Турист. Э… Можно и так сказать.
Судья. А имя?
Турист. Э… Я безымянный.
Судья. Вы его (кивает на Мони) Тадж-Махал видели?
Туристы. Видели.
Судья. И что, похож?
Туристы. Да вообще не похож. Нет, похож, но маленько только. Настоящий-то большой и мраморный, а этот маленький, смешной и какой-то розовый.
ВК Индии. Вот и мы говорим, не похож!
Ахсанулла Мони. Я протестую! Похож!
Туристы. Ну не очень!
Ахсанула Мони. Похож!
Призрак Шах-Джахана. Прекратите балаган! Похож, не похож! Надоели! Не похож, я сказал!
Ахсанулла Мони. Ой!
Туристы. Ой!
ВК Индии. Ой! Конечно-конечно! Наш, то есть ваш Тадж-Махал самый великий Тадж-Махал в мире! Мы пошли.
Судья. Иск!
ВК Индии. Заберем-заберем! Мы и сами хотели… Мы не хотели! Бес попутал!
Судья. Балаган прекращает свою работу за недоказанностью, недостаточностью и непохожестью!
Романтические руины, 45 км к юго-востоку от Дакки
Книга Сонаргаона открылась перед нами прямо у истока единственной сохранившейся улицы, но на развороте мы читаем заголовок Панам-сити или, по-бенгальски, Панам-Нагар.
Здесь слышатся вздохи времени и шепот истории. Время я услышала — было тихо, спокойно, зелено и замшело.
А вот шепота истории я не разобрала. И не потому, что она шептала по-бенгальски. Все дело в том, что свою историю, ну еще и европейскую может быть, мы худо-бедно знаем. А если забыли, то достаточно что-то почитать, чтобы вспомнить и иметь хоть какое-то, пусть самое общее представление о предмете. Но история Индии… Я еще кое-как выучила шесть самых великих из Великих Моголов по порядку, да и то вечно путаю.
Делийский султанат, Бенгальский султанат, Великие Моголы — все это величие блуждало по закоулкам мозговых извилин, пытаясь найти хоть что-то знакомое, и, не найдя, за что зацепиться, тихо скользило в пустоту. И снова бродило и снова, раз за разом, соскальзывало.
Провалы в стенах зияют, как провалы в памяти, заполненные зеленым веществом вечности — вечно новой природой.
Но одну историю я запомнила.
Двенадцать
В конце 16 века жил в Бенгалии дворянин по имени Иса-хан. Он служил правящей семье со странной, какой-то итальянской фамилией Каррани в должности премьер-министра. И то ли Каррани пожаловали ему землю, то ли он ее купил, в общем, приобрел Исе-хан имение в районе Сонаргаона. В этот момент Каррани потерпели сокрушительное поражение от войск Великих Моголов с разгромным счетом. Иса-хан понял, что ему есть, что терять, и организовал сопротивление. Он сговорился с другими местными землевладельцами и сколотил коалицию, названную Баро Бхуйян. Что же это такое? Бхуйаны — это в Бенгалии землевладельцы, а по совместительству военные. Что-то вроде европейских рыцарей. Слово «баро» означает то ли «двенадцать», то ли просто «много». Баро Бхуйаны долгое время успешно сопротивлялись экспансии, но понятно, что попытка плюнуть против ветра истории обречена на провал. Моголы все равно захватили Бенгалию, но Иса-хан этого не узнал: он вовремя умер до того, как все это произошло.
Что меня привлекло в этой ничем не примечательной истории, кроме забавного названия Баро Бхуйан? А то, что всегда приятно узнать о людях, которые сопротивляются обстоятельствам, а не падают на спину, сложив лапки!
В двадцатом веке и Панам-Нагар, и Сонаргаон развивались и процветали вплоть до 1947 года: растили рис, занимались ремеслами, мастерили из дерева, отливали из бронзы, торговали муслином. Особенно важен и знаменит был муслин. Весь Сонаргаон был просто завален муслином, только успевай продавать! Но после раздела Индии местная знать решила, что ей лучше будет в Калькутте, и в Сонаргаоне все покатилось в тартарары.
Мне кажется, Панам-Нагар к лицу и заброшенность, и разрушенность. Красная глина стен крошится, рассыпается по траве, а трава, корни проникают в камни, мох ползет, обволакивает их, сглаживает их геометрическую правильность, смягчает жесткость линий.
Наверное, в былые времена город был легкомысленно, самоуверенно красив, но сейчас, в своем упадке и несовершенстве, он глубоко прекрасен.
О прошлом великолепии и процветании напоминает маленький Бара Сардар Бари, дворец, построенный в 1901 году одним местным землевладельцем.
Яркий и нарядный кубик дворца выкатил полоски ступеней к самой воде, украсил их разноцветными женскими фигурками и радостно опрокинулся в пруд. С противоположного берега можно любоваться двумя дворцами — и тем, что наверху, и тем, который сидит в пруду.
Считается, что в Бара Сардар Бари находится Музей народного искусства и ремесел, но в действительности здесь мало что есть. В основном дворец привлекает туристов как чудесное место для фотосессий.
А настоящий музей искусства и ремесел Сонаргаона находится в куда менее красивом здании из красного кирпича. Создал его в 1975 году знаменитый бангладешский художник Зайнул Абедин.
В парке, окружающем дворец и музей, находится и скульптурная группа, созданная по мотивам картины Абедина «Борьба». Художник вообще посвятил свое творчество изображению тягот жизни простого народа.
Сейчас простой народ имеет возможность любоваться дворцами изнутри, а не только снаружи, ходить в музеи и гулять по паркам, рассматривая фигуры забавных тигров и фотографируясь на живописных мостиках.
Значит, жизнь художника Зайнула Абедина прошла не зря.
Мы тоже считаем, что не зря съездили в Сонаргаон и рады, что посетили это потрясающее место! Даже не рады, а глубоко впечатлены. И пусть Панам-Нагар не распахнулся перед нами, словно старый школьный альбом, наполненный знакомыми с детства, а потому легко узнаваемыми лицами и событиями. Он все равно проникает в тебя подобно воздуху, солнечной радиации, водяным парам — неощутимо, но неотвратимо.
Если для вас Бангладеш — только вихрь Дакки, приезжайте сюда, в Сонаргаон, — здесь совсем другая страна, другой мир — и таинственный, и тихий.
Похожее:
