Цветок в пыли

В Бангладеш нет всемирно известных достопримечательностей, как в Индии, Мьянме, Камбодже, я уже не говорю о Европе. Даже в Пакистане, скрытом от невнимательного взора туриста, есть такой знаменитый и раскрученный город, как Лахор. Кто-то скажет: «А зачем туда ехать, в мире столько красивых мест, надо смотреть лучшее, а не что попало». И будет прав. И одновременно не прав. Нотр-Дам, Тадж-Махал, Саграда Фамилия или Эйфелева башня всеми признанные шедевры, их красота бесспорна, художественная ценность несомненна, они настолько известны, что давно стали частью массовой культуры. Мы теперь можем видеть их не только в Париже, Агре и Барселоне, но и на майках, сумках, платках, блокнотах, обложках для документов, футлярах для очков. У нас с Мишкой есть носки с шедеврами Эрмитажа из самого Эрмитажа. Конечно, творения Гауди и Эйфеля не стали от этого хуже. Просто о них уже не нужно думать самостоятельно. Турист смотрит на Миланский собор или на «Мону Лизу» и не понимает: а ему самому-то, вот лично ему нравится то, что он видит, или не очень?

Неизвестные шедевры часто ничем не хуже известных. Зато они скромны, не лезут в глаза, лишены высокомерия популярных красавиц и красавцев мировых столиц и апломба архитектурных звезд с глянцевых страниц путеводителей. Они не возглавят рейтинг «100 самых лучших шедевров всех времен и народов». Никто не станет навязчиво любопытствовать у вернувшегося из Бангладеш туриста: «Ну что, ну что, ну как там? Где были? А в Дакке были? А Ахсан-Манзил видели? А в Сонаргаон ездили? А в Лалбаг ходили?» Архитектурные достоинства Дакки тихи и полны скромного обаяния, несмотря на визуальный мусор и звуковой грохот этого суетного и грязного города. Они глаз тайфуна, остров спокойствия посреди бури. Когда вы рассматриваете достопримечательности Дакки, на вас не давит груз стереотипов, не нужно глубокомысленно взирать, нет необходимости восхищаться, и это пленяет больше всего!

Три розы

В юности я, как и многие девочки, увлекалась индийскими фильмами: «Танцор Диско», «Зита и Гита», «Месть и закон» до сих пор путаются в паутине памяти останками картин, эпизодов и мелодий, но «Цветок в пыли» отзывается лишь прекрасным названием. Очарование Старой Дакки напоминает такой цветок — это красота, попранная временем и нищетой. К тому же имеет значение, что за цветок: лопухи и лебеда пробьются где угодно, но розы требуют внимания и заботливого ухода.

Заботливый уход здесь редкость, поэтому на местном розовом кусте удержались всего три розы.

Первая, бело-кремовая, нарядная и нежно пахнущая — дворец с розовым названием Rose Garden.

Rose Garden очаровал с первого взгляда. И успокоил. После нервического головокружения города взгляд, наконец, перестал метаться и сфокусировался на чем-то безусловно достойном. Прелестный павильон, словно чувствуя за плечами напирающее безобразие современной застройки, стойко хранит хрупкий крест симметрии, смотрит только вперед, в гладь пруда, как Нарцисс, для которого собственное отражение — единственное, что радует взор. Я его понимаю: это в Греции Нарцисс — самовлюбленный эгоист, а Нарцисс в Дакке — ангел, который старается не стать чертом!

Дворец построил в конце 19 века один богатый человек по имени Хришикеш и по фамилии Дас, очень распространенной в Индии среди всех слоев населения. В те времена аристократия любила устраивать вечеринки на свежем воздухе в парках и садах. Как, впрочем, и сейчас. Популярным местом вечеринок был сад Балдха. Мы в этом саду тоже отметились, правда, вечеринки здесь больше не проводятся.

А сто лет назад наш Хришикеш частенько сюда захаживал. И вот в один непрекрасный вечер Хришикеша кто-то ужасно оскорбил! Прямо средь шумного бала! В чем состояло оскорбление история умалчивает, но Хришикеш с тех пор решил возделывать свой сад и устраивать в нем праздники по своим правилам. Сказано — сделано! И вот вам и пруд, и дворец, и сад с розами. И вечеринки! Дворец, правда, не предназначался для проживания, а исключительно как место увеселения с танцзалами и прочими бессмысленными помещениями. В крайнем случае, можно было, наверно, заночевать, если вечеринка окажется особенно удачной и не дойдет до десерта. И так у Хришикеша замечательно пошло дело с развитием организованного досуга, что он благополучно разорился и был вынужден продать свой Rose Garden.

После этого дворец еще несколько раз продавался и перепродавался, в нем жили, его переименовывали, пока наконец в 2020 году власти не решили открыть здесь музей. Но пока не открыли, дворец находится в динамическом равновесии: слева уже цветут розы, а справа еще куча строительного мусора. Совсем маленькая, незаметная почти кучка, крохотное пятнышко на бархатной розе дворца, напоминающее, что истинная красота всегда несовершенна, мимолетна и трепетна.

Вторая, розовая роза, произрастает на помойных берегах мутной реки Буриганга. Дворец Ахсан Манзил построился в 1872 году, но не сразу.

Когда-то давным-давно у одного богатого и знатного шейха стоял здесь садовый домик. И вроде все его устраивало поначалу. Но вот однажды посмотрел шейх на этот садовый домик, почесал бороду и подумал:

— Что-то не так, чего-то здесь не хватает! Но чего?

Вошел в домик, вышел и снова думает: чего же не хватает? Опять вошел — тесно как-то… И тут шейха как осенило:

— Точно! Дворца, дворца не хватает!

И велел присобачить к домику дворец!

После смерти шейха его сын, тоже шейх, продал дворец французам, а те построили рядом с дворцом торговый дом.

Затем шейх, сын шейха и внук шейха, выкупил все это назад у французов, и так дворец переходил из рук в руки, пока не стал Ахсан Манзилом, то есть дворцом, названном в честь шейха, сына шейха Ахсанмуллы. Новое красивое здание с куполом назвали Рангмахал, а бывший торговый дом Андармахал. А чтобы далеко не ходить, два дворца соединили деревянным мостиком.

В дальнейшем Ахсан Манзил снова пошел по рукам, пережил торнадо и землетрясение, опять разные руки, все кричат мое-мое, и пока судили-рядили, во дворце с комфортом расположились многочисленный нищий люд.

И вот тут очнулось правительство, а очнувшись, проявило замечательную смекалку: дождавшись, когда дворец окончательно превратится в трущобы и его стоимость упадет до абсолютного нуля, оно выкупило Ахсан Манзил, начало ремонт и превратило его в музей.

Фотографировать внутри запрещено, поэтому фотографий у нас мало.

На втором этаже имеется галерея портретов разных известных в Бангладеш личностей. Я, понятное дело, никого не узнала, кроме Рабиндраната Тагора. Так обрадовалась, хоть одно знакомое лицо!

В юности я где-то раздобыла книгу его стихов и даже до сих пор помню кое-что наизусть. Вы тоже знакомы с поэзией Тагора! Помните фильм «Вам и не снилось»? В фильме звучит замечательная песня, очень известная, поет ее Ирина Отиева, музыка Рыбникова, а вот слова… Слова как раз и есть одно из стихотворений Рабиндраната Тагора.

Сегодня Ахсан Манзил открыт для всех желающих. Даже для тех, кто вовсе не желает посещать музей.

Но и посетителей хоть отбавляй. Видите живой «цветник» на ступенях — это и есть главная ценность Асхан Манзил.

И только одно мне непонятно: куда же все-таки делся садовый домик?

Третья роза, самая крупная и пышная, карминно-красная — Керзон-холл, или университет Дакки. Главное здание было задумано как городская ратуша, а лорд Керзон, вице-губернатор Индии, заложил первый камень.

Случилось это в 1904 году, а в 1921 Керзон-холл отдали университету.

На самом деле университет — это не одно, а целое соцветие зданий в чудесном индо-сарацинском стиле. У этого архитектурного метиса мама — Индия, папа — Великий Могол, а вырастили и воспитали его англичане.

Попали мы на территорию университета совершенно беспрепятственно. Рикша с возгласом: «Эх, прокачу!» — влетел в распахнутые ворота! Никто не провел нас через рамку металлодетектора, не проверил сумки и не потребовал предъявить документы.

Мы давно вышли из университетского возраста, и пришли просто погулять, полюбоваться и отдохнуть. Керзон-холл — одно из редких мест в городе, где все это в принципе возможно.

Розы Старой Дакки, может, и не такие роскошные, но особо стойких сортов: растут вопреки и несмотря на. Вам какая больше нравится: белая, розовая или красная?

Старая Дакка. Дома богов и людей

Кроваток было две, тяжеленькие такие, железные, с места не сдвинуть. Но, как нам объяснил местный служитель, это никакие не кроватки, а погребальные носилки, у них и ручки имеются. Рядом стояли обычные носилки, деревянные, попроще, а «кроватки», должно быть, для особо ценных покойников.

Очень известная мечеть — Звездная, или мечеть Тара. Она не такая древняя, всего лишь середины 19 века. Но плиточку со звездами положили еще позже, уже в начале 20 века. Вот тогда-то она и стала Звездной.

И, наконец, красивая — мечеть Кассабтули. Она еще новее, и строилась с 1919 по 1945. Главная ее прелесть заключена в таинственном слове чайнитикри. Чайнитикри — это китайская мозаика из кусочков битого фарфора. Кстати, Звездная мечеть украшена в той же технике. Это же сколько фарфора нужно переколотить, чтобы покрыть им всю мечеть? Сдается мне, здесь скрыта какая-то тайна!

Прекрасный белый пароход с трубами башен и минаретов, с палубой веранды, замерший в зеркале пруда — это не мечеть, как можно было бы подумать, а зал собраний Хуссейни Далан. Собираются здесь мусульмане-шииты для разных духовных практик, обсуждений и поминальных церемоний.

Быстренько осмотрев мечети (потому что сколько же уже можно их смотреть), посетим один индуистский храм. Зато главный! Национальный храм Дакешвари, что в переводе с бенгальского означает «Богиня Дакки». Кто же у нас богиня Дакки? Ну конечно же, Дурга, она же Кали, она же Парвати, супруга Шивы. И сам супруг здесь же, у него целых четыре храма!

Знаете почему? По неподтвержденной версии в 16 веке один король построил эти храмы и заложил здесь четыре шивалинги. Все ведь знают, что такое лингам? Так вот, выясняется, что у Шивы их четыре! Но это неудивительно, индуистские боги вообще существа полиорганные, с многочисленными анатомическими аномалиями, у них, как известно, и рук несчитано, и во лбу звезда горит третий глаз, и кожа разнообразных оттенков. Так что я уже ничему не удивляюсь. И вы тоже не удивляйтесь!

Да, мало в Старой Дакке светских сооружений, все храмы да мечети. Мало, но есть! Вот это белоснежное здание — нормальный человеческий дом!

Его история напоминает нам о том, как важно в жизни заводить полезные знакомства. Жил в 19 веке один исламский проповедник. И так он проникновенно проповедовал, что смог-таки убедить одного состоятельного бизнесмена. Не знаю, как и в чем проповедник его убедил, но бизнесмен взял да и построил не очередную мечеть, а хороший и красивый дом для проповедника. Кто-то скажет: какой корыстный человек! А я считаю, оба молодцы: и бизнесмен, и проповедник!

Дом Эмрана

Еще один нормальный человеческий дом — Эмран Херитаж Хаус, построенный в первой половине 19 века. Мы его еле нашли, настолько глубоко он спрятан в разных переулках и закоулках. Здесь мы прониклись человеческим измерением дома не только снаружи, но и изнутри. Потому что это одновременно и жилой дом, и музей. Понятно, что мы посмотрели только «музейную» часть дома, то есть столовую и гостиную, в остальных помещениях проживает сам господин Эмран с семьей из пяти человек.

Вот он, маленький сухонький господин Эмран, потомок знатной фамилии Дакки, который встретил нас на ступенях своего дома-музея, только был он не в национальном, а в европейском костюме.

Аккуратно разводя ручки в стороны, хозяин поведал нам, что хозяйствует он только на одной трети дома, а другие две трети принадлежат другим наследникам знатной фамилии Дакки. Мы заверили его, что если уж ему хватает одной трети, то нам тем более хватит! Еще господин Эмран посетовал, что ничем не может нас угостить: чтобы отобедать в его столовой, надо заранее написать ему сообщение во вражеский фейсбук, и тогда он, господин Эмран, сбегает на рынок, купит продукты по нашему выбору и приготовит еду. Мы его успокоили, чтобы он не расстраивался, мы ведь в музей не есть ходим.

Дом нам понравился — интересно ведь, как живут потомки знатных фамилий в Дакке.

Отступление лирическое, торгово-экономическое

В Дакке мы не были ни в одном ресторане, кроме ресторана при отеле. Даже вот в этом, хотя и очень хотелось. Хотелось зайти, но не хотелось есть, а интуиция подсказывала, что владельцы ресторана будут против бесплатной фотосессии внутри.

Но в продуктовые магазины мы заходили: водички купить, горло промочить, ну и так, мелочи разные. И заметили вот что: магазины в Дакке кучкуются, как грибы: подберезовики под березкой, подосиновики под осинкой, а опята на своем пеньке. Продуктовые магазины идут подряд, на одной улице их много, а на других не найти. Нам с продуктами не очень повезло — наш отель со всех сторон был оккупирован шиномонтажом. Чтобы прорвать оккупацию, приходилось идти минут двадцать пять в один конец.

Однажды мы шли вдоль череды магазинов, торгующих оптикой. Долго шли. Эти очковые магазины стояли плечом к плечу, как солдаты на плацу, штук десять-двенадцать их было, и везде одинаковый ассортимент.

Рассадник аптек обнаружился в районе больницы. Мы специально пришли в этот аптечное место, чтобы прикупить про запас лариам для профилактики малярии. Одна из аптек была закрыта, в другой дружно молились, в третьей и четвертой лариама не было, в пятой-шестой был, но не для нас: требовался рецепт. Вы сначала заболейте как следует, а уж потом, так и быть, лечитесь. Наше желание полечиться заранее, чтобы вообще не болеть, не встретило понимания у местных провизоров. Так мы и ушли не лариама хлебавши!

Что является двигателем торговли в Дакке, мы так и не поняли: может, реклама, может, молитва, а может… как всегда, побеждает дружба?

Защитники форта Лалбаг

Если посмотреть на форт Лалбаг с высоты птичьего полета, то он напоминает здоровенный стадион посреди груды кубиков хаотичной городской застройки. Но мы не птицы, и на форт смотрели максимум с высоты крепостной стены, поэтому и виды у нас совершенно другие.

Форт с поэтическим названием Лалбаг, что означает Красный сад, начали строить в 1678 году. Это точно! Строили, строили, но так и не достроили.

Сколько строили, неизвестно: то ли год, то ли шесть. Начал строительство сын шаха Аурангзеба, последнего Великого из династии Великих Моголов, шахзаде Мухаммад Азам. Только начал, как любящий папа потребовал сына назад — он ему понадобился для ведения какой-то там войны.

Продолжил строительство Шайста-хан, дядя Аурангзеба.

Но тут умирает любимая, хоть и приемная дочь Шайсты-хана, Пари Биби.

Пари Биби была то ли первой женой принца Мухаммада Азама, то ли третьей невестой. Вся путаница из-за того, что Пари Биби не имя, а нежное прозвище, а как ее звали? Кто звал, тот и знал! А мы не знаем. Знаем только, что родной отец Пари Биби был правителем царства Ахом или Ассам. И этот родной отец отдал свою родную шестилетнюю дочь шаху Аурангзебу ради мира если и не во всем мире, то между их странами. И то ли удочерил ее Шайста-хан, то ли не ее, то ли в гареме она оставалась у Аурангзеба… Непонятно!

Только одно понятно: Пари Биби умерла то ли в 1678, то ли 1684, и Шайста-Хан с расстройства решил, что место плохое и достраивать форт не стал. Только построил мавзолей для своей Пари Биби, кем бы она ни была на самом деле.

Эта история, достойная Болливуда, учит нас, что в условиях полного отсутствия учета и контроля над рождаемостью и генетической экспертизы понять, твоя дочь, не твоя дочь можно только по наличию особого покрывальца или одеяльца, в которое ребенок был завернут в момент, когда его вырвали из любящих рук матери или отца. У Пари Биби такого одеяльца, видимо, не было.

Сегодня на территории форта можно увидеть целый цветник разных Пари Биби всех возрастов, одну краше другой. Мишка даже растерялся — которая его? Решил не мучиться выбором и взять всех Бибишек разом! Но радость была недолгой. Своя нашлась сама, и не новая, а во всех смыслах старая!

Не успели мы подняться на крепостную стену, чтобы обозреть окрестности, как видим, что к нам движутся люди в форме и в кольцо берут, окружают, значит. Мы с Мишкой струхнули, а они подходят и говорят:

— Здравствуйте, — говорят, — вы откуда?

— Здравствуйте, мы, — говорим, — оттуда.

— А мы — туристическая полиция, — говорят, — защищаем туристов от туристов, форт от туристов и сами защищаемся как можем! Если какие проблемы, обращайтесь!

— Ага, спасибо, — говорим, — нет проблем. Пока. Но если что, так сразу!

— Ну, хорошо, — говорят, — давайте сфотографируемся с вами. Для отчетности.

— Это можно, — говорим, — чего ж не сфотографироваться. Тем более для отчетности.

Вот, отчиталась!

Последнее слово о Дакке

Это последнее слово о Дакке. Сколько уже можно пыль глотать, в самом деле! Отправимся-ка лучше за город. Закажем машину с водителем, поедем с комфортом. Но только не сегодня, сегодня мы уже устали. В следующий раз.